Сергей молча ковырялся в миске с остывающим борщом, стараясь утопить взгляд в густой алой глубине, где тонула ложка сметаны. Воздух на кухне, обычно пахнущий свежим хлебом, был сегодня густым и тяжёлым. — Сереженька, ну скажи хоть что-нибудь. Хоть слово. Я же не враг тебе, — голос Анны Ивановны дрогнул, и она присела напротив, положив на стол руки, испещренные тонкой сетью прожилок, похожих на старые карты забытых дорог. — Лизка — золото, а не девушка. Учительница, душа светлая, руки золотые. И ко мне, старухе, как родная...

— Ксения, ты почему так поздно? Мы тут с утра голодные сидим! Голос Николая Степановича прозвучал из гостиной раньше, чем она успела снять пальто. Ксения замерла в прихожей, сжимая в руке пакет с продуктами. Девять вечера. Презентация затянулась, потом пробки, потом очередь в магазине. Усталость давила на плечи, ноги гудели, хотелось только тишины и горячего чая. Но тишины не было. Из гостиной доносился грохот телевизора — какое-то шоу с визгливыми голосами. Ксения прошла на кухню и остановилась на пороге...