— Ты в своем уме, Надя? В каком смысле «покажи документы»? Ты что, следователь? — Валерий Петрович дернул плечом, отчего его старый пиджак, уже давно вышедший из моды, натянулся на спине. Он смотрел на невестку не то чтобы свысока, а скорее с привычным раздражением человека, которого отвлекли от важных мыслей какой-то ерундой. Надежда стояла в дверном проеме кухни, скрестив руки на груди. Ей не нужно было повышать голос, чтобы в комнате стало тесно от напряжения. — В прямом, Валерий Петрович. Вы сказали, что продали «двушку» на Садовой, чтобы вложиться в строительство коттеджа под Анапой...

В комнате пахло бедой. Не болезнью, не смертью — именно бедой. Светлана узнала этот запах сразу: спёртый воздух, немытое тело, засохшая еда. Так пахнет, когда человек решил похоронить себя заживо. На кровати под скомканным одеялом лежала её двоюродная сестра. Та самая Ирка, с которой они в детстве воровали клубнику с соседского участка и до ночи болтали на даче под звёздами. А теперь Ирка лежала тут уже полгода. И не собиралась вставать. Светлана приехала без предупреждения. Позвонила с вокзала: мол, встречайте, я уже в вашем Саратове, через двадцать минут буду...