1937 год - Лизка, не вздумай брать эту девчонку из детского дома! Ты чего удумала? - мать сердито смотрела на свою дочь. - Для чего нам еще один рот? - Прокормим, мама! - Да и как ты себе это представляешь? Кто она тебе? - Она дочь моего любимого! - упрямо произнесла Елизавета. - Тьфу! Ты совсем ополоумела? Ты совсем остатка ума лишилась? - качала головой Татьяна Васильевна. - Мы еще от прошлого позора, когда ты с пузом в село вернулась, не отмылись. А ты теперь дочку уголовника в дом привести хочешь? - Он не уголовник! - закричала Лиза...

— Мама, ты себе гроб заколачиваешь этими котлетами! — Аня стояла в дверях кухни с очередной книжкой в руках. — Вся твоя жизнь — обслуживание мужчины! Я обернулась от плиты. В руках — сковорода с шипящими котлетами. Те самые, которые муж обожает уже двадцать пять лет. — Анечка, я люблю готовить. — Ты думаешь, что любишь! А на самом деле это интернализированное угнетение! Интернализированное. Новое слово. Вчера было "токсичная маскулинность", позавчера — "гендерные стереотипы". Моя дочь говорит как учебник...