Это началось с тишины. Не с крика, не с громкого скандала, не с разбитой тарелки в порыве гнева. Нет. Все самое страшное в моей жизни начиналось с тишины. С той самой тягучей, густой тишины, что повисла между нами за ужином, которую не могли пробить даже натужно-веселые голоса из телевизора. Маша отодвигала тарелку с пастой, которую почти не тронула, ее взгляд скользил где-то мимо меня, по стенам, по шкафу, по темному окну, в котором отражалась наша сломанная, почти незнакомая друг другу пара. Я...

Яна резко остановилась посреди шумного университетского коридора, скрестив руки на груди. Вокруг сновали студенты – кто‑то торопился на пару, кто‑то болтал с друзьями, но для Яны в этот момент существовал только Костя, который, не сбавляя шага, двигался вперёд. Её голос, дрожащий от едва сдерживаемой злости, прорвался сквозь гул коридора: – Опять ты с этой Алисой общаешься? Костя лишь тяжело вздохнул, не останавливаясь. Он продолжал идти, втайне надеясь, что Яна не станет устраивать сцену прямо здесь, посреди толпы, и просто последует за ним...