Филипп Константинович ёрзает в кресле, будто не может найти удобное положение. Пытаюсь поймать его взгляд, но он всякий раз улепетывает, словно рыбка, соскальзывающая с крючка. Что с ним? Будто сидит на раскалённой сковородке. В голову приходит нелепая мысль: может, пружина в кресле сломалась? Или кнопка какая в ненужном месте оказалась? – Шеф, у вас всё в порядке? – не выдерживаю и задаю вопрос. Может, это прозвучало не слишком вежливо, но хотя бы выглядит как проявление заботы о здоровье дражайшего руководителя...

— Вот же паршивка! Мой брат столько для тебя сделал, а ты... Ну, а чего я, собственно, ждала от нагулянной? — в сердцах бросила тётя Люба, опираясь на потёртую лакированную трость. Ирина застыла так, словно её ударили под дых. По спине прошёлся холодок. К щекам прилила кровь. Она и сама не понимала, стыдится она или злится. Хотелось закричать: зачем?! Ей уже сорок пять лет. За плечами — семья, муж, трое взрослых детей. Целая жизнь. Но это слово... Оно заставило её ощутить себя маленьким брошенным ребёнком...