Анатолий сидел, вжавшись в холодный пластик больничного стула, и весь мир сузился до размеров этого бездушного коридора, выкрашенного в унылый салатовый цвет. Его крупные, привыкшие к клавиатуре пальцы, бессильно обхватывали голову, скрывая лицо, мокрое от слёз. За матовым стеклом палаты номер семь, в голубоватом свете медицинских приборов, лежала его дочь — маленькая, хрупкая Машенька. Ей было всего семь, а казалось — все девяносто. Её худенькое тельце почти терялось в больничной кровати, лицо было прозрачно-фарфоровым, а ресницы, тёмные и длинные, как у матери, неподвижно лежали на щеках...

Вы сами закрыли эту дверь, устав от конфликтов, непонимания, тягучей пустоты. Головой вы всё понимаете: так будет лучше. Кажется, что всё решено, и в какой-то степени стало легче. Но почему тогда внутри всё разрывается на части? Почему накрывают волны тоски, а по ночам в голове крутятся одни и те же диалоги? Почему днём — звенящее ощущение, будто из вас вырвали кусок души? Представьте, что вы много лет строили дом. Вы вкладывали в него все силы, время, все свои надежды, а потом поняли, что жить в нём невозможно, и сами же приняли решение уйти...