Такси уехало, оставив Елену Андреевну Ростову наедине с легким чемоданом и тяжелой, ноющей слабостью во всем теле. Она прислонилась к двери подъезда, переводя дух. Во рту стоял металлический привкус лекарств. Но она вздохнула с облегчением. Наконец-то дома. Запах в подъезде был знакомым, чуть пыльным. Лифт, как всегда, медленно полз вверх, противно гудя. Дверь. Ее родная, обитая темным дубом дверь. Ее крепость. Лена вставила ключ. Он вошел в скважину, но не повернулся. Вообще. Ни на миллиметр, будто уперся в стену...

Боль была неправильной. Острой. Елена Сергеевна Полякова лежала на полу в коридоре, и ее нога была вывернута под углом, которого быть не должно. Телефон в руке был еще теплым. Секунду назад в нем звучали короткие, равнодушные гудки. «Мам, я занят, не могу говорить». И щелчок. Егор даже не сказал «занят». Он выплюнул это короткое, деловое «з-занят». Как будто отмахивался от назойливой помехи. Она пыталась сказать: «Егор, я упала...» Но говорила уже в пустоту. Боль вернулась, пронзила от лодыжки до самого бедра...