Есть одна вещь, которая объединяет всех нас — вне зависимости от пола, возраста, вероисповедания и рода занятий. Это страх. Нет, не пауки и не темнота — хотя и они в топе. А сам по себе страх. Его форма, тень, предчувствие. Он может быть резким, как удар в грудь, когда спотыкаешься на лестнице. А может — вязким, растянутым, как ночное беспокойство без причины. Кажется, что сегодня мы живём в довольно безопасном мире. Нас не гоняют саблезубые тигры, по улицам не маршируют полчища завоевателей, и даже простуда почти не угрожает жизни...

— Мам, а почему дядя Володя всегда такой злой? — спросила девятилетняя Полина, с опаской поглядывая на соседа, который ругался в коридоре коммунальной квартиры. Елена Ивановна вздохнула, помешивая кашу на плите. Владимир Николаевич жил в соседней комнате уже два года — угрюмый, нелюдимый мужчина лет пятидесяти пяти, который, казалось, был недоволен всем на свете. — Не злой он, Полинка. Просто... несчастливый, наверное. — А почему несчастливый? — Не знаю. Может, одиноко ему. Одиннадцатилетний Егор фыркнул: — Сам виноват...