«Пир не в еде, а в уважении… но без еды — не пир», — гласила старинная поговорка, бытовавшая в английских домах XV века. И действительно: пир в Средневековье был не просто трапезой — это был театр, политика, демонстрация богатства, богословская аллегория и социальная иерархия, подающаяся на блюдах. Но что же лежало на столе у короля — помимо золотых кубков и шёлковых скатертей? Что ели короли в эпоху, когда нет холодильников, когда перевозка продуктов — опасное путешествие, а «деликатес» могли привезти...

Представьте себе Голливуд, едва оправившийся от истерии Великой депрессии и морального лицемерия «сухого закона». На экранах царили либо слащавые мюзиклы, либо суровые мелодрамы, бегущие от суровой реальности в мир грез. И вот в 1934 году, словно глоток свежего, трезвого — или, как ни парадоксально, наоборот, хмельного — воздуха, появляется фильм, где героиня с похмелья щеголяет с ледяной грелкой на голове, выдав ее за элегантную шляпку, а герой палит из духового пистолета по рождественским шарам...