— Я подаю на развод, Эдик. Ева произнесла это тихо, почти беззвучно, но слова повисли в воздухе, пропитанном запахом вчерашнего коньяка и жареной картошки, с оглушительной громкостью. Она стояла посреди их кухни, идеально вычищенной, где каждая кастрюлька знала своё место, и смотрела на мужа. Эдик, развалившийся в кресле с утренней газетой, медленно опустил её. Его лицо, обычно благодушное и слегка одутловатое, вытянулось в изумлении. Он моргнул раз, другой, а потом губы его дрогнули в усмешке. —...

Первую совместную весну они с Ильёй провели в съёмной двушке над булочной, где каждое утро просыпались от запаха ванили и глухого грохота тестомесов. Катя тогда думала, что это и есть семейное счастье: кофе в турке, голос мужа из душа, разговоры на кухне о глупостях и планах. У Ильи была младшая сестра Лера — звонкая, как ложка о стакан, — и Катя искренне старалась быть предупредительной: интересовалась её проектами, ставила лайки на её сторис, приглашала на пироги по воскресеньям. В ответ получала...