Их спасение оказалось не драматичным прорывом к своим, а тихим, почти случайным открытием. Степан, таща волокушу с искалеченной Анной, свернул к ручью и наткнулся на него. Сначала показалось, что это просто груда бурелома, поросшая мхом. Но присмотревшись, он различил под слоем хвои и палых листьев сруб. Крошечная, покосившаяся избушка лесника, настолько вросшая в землю, что её можно было пройти в двух шагах и не заметить. Кров. Стены. И страшная, щемящая тишина, в которой так отчётливо слышно было, как продолжается жизнь...

Тамара Петровна жила не в квартире, а в музее собственной непогрешимости. В её «сталинке» с высокими потолками время словно застыло где-то в конце восьмидесятых, но это был не запах старости, а аромат консерватизма. Накрахмаленные салфетки на комоде, хрусталь в серванте, который мылся дважды в год со специальным раствором уксуса для блеска, и тяжелые бархатные портьеры, надежно защищающие её маленький идеальный мир от вульгарной уличной суеты. Она всегда несла себя по жизни с достоинством английской королевы, случайно оказавшейся в спальном районе российского областного центра...