Боль сшибла ее с ног не сразу. Прихватывая то и дело живот, беспокоясь за маленького, она втащила мужа через порог и даже пыталась поднять на диван, но не смогла. Оторвав голову от пола, муж не удержался и уронил ее снова и, стукнувшись, сказал: — Ты, Валька! Сними ботинки мне! Кому говорю! И воды дай! —Он сгрудил под голову коврик. - Подай, кому говорят! Она села на стул и, немного согнувшись, слушала ребенка. Ребенок не толкался. Испугавшись, что надорвалась, она горько сказала: — Замерз бы ты лучше...

Когда Андрей объявил, что расстался с Леной, в его голосе звучала не горечь, а едва скрываемое торжество. Он стоял в дверях нашей спальни, держа в руках две чашки чая — как в старые добрые времена, — и смотрел на меня с надеждой. — Всё, — сказал он, ставя чашку на тумбочку. — Я с ней закончил. Теперь мы можем начать заново. Я молча отодвинула чашку. Чай остывал, а я всё смотрела на поднимающийся от него пар, пытаясь собрать мысли в кучу. В этот момент мне вдруг показалось, что время остановилось, а мир сжался до размеров этой комнаты, где когда‑то царили любовь и доверие...