Боль была неправильной. Острой. Елена Сергеевна Полякова лежала на полу в коридоре, и ее нога была вывернута под углом, которого быть не должно. Телефон в руке был еще теплым. Секунду назад в нем звучали короткие, равнодушные гудки. «Мам, я занят, не могу говорить». И щелчок. Егор даже не сказал «занят». Он выплюнул это короткое, деловое «з-занят». Как будто отмахивался от назойливой помехи. Она пыталась сказать: «Егор, я упала...» Но говорила уже в пустоту. Боль вернулась, пронзила от лодыжки до самого бедра...

Лена мыла посуду уже почти два часа. Не потому, что её было много — как раз наоборот. Она намеренно растягивала процесс, чтобы теплая вода успокоила дрожь в пальцах. Позади доносились привычные звуки: Андрей включил телевизор, хлопнула дверца холодильника, зашуршала упаковка чипсов. — Опять эти чипсы, — не выдержала Лена, не оборачиваясь. — После ужина набиваешь лицо всякой ерундой. — А ты опять начинаешь, — устало отозвался муж. — Весь день слушаю нравоучения начальства, прихожу домой — то же самое...