Сначала были чёрные от копоти руки, пропахшие соляркой комбинезоны и бесконечные разговоры о двигателях. Мир, где отец был главным героем, а я – восхищённым зрителем. Меня завораживало, как он склонялся над открытым капотом, касался чего-то невидимого, и мёртвый механизм вдруг оживал, начинал дышать, рычать, подчиняться человеческой воле. – Пап, научи и меня, – просил я, еле дотягиваясь до края смотровой ямы, где папа, лёжа на спине, копался во внутренностях старенького «Москвича». – Подрастёшь – научу, – отвечал он, вытирая ветошью измазанные машинным маслом руки...

"- Скажи, почему ты никогда мне не верил, когда я рассказывала тебе про Толика? Ну, что он меня обижал, и всякие козни подстраивал? Почему верил ему, когда он говорил, что ничего этого не делал? Не рвал моих тетрадей, а будто это я сама, не портил моих книг, и такое прочее…" - Тоня! Тоня, привет, это я, Лида Березина! – негромко позвала Лида и присела на краешек Тониной кровати. Тоня вздрогнула, как-то втянула голову в плечи, сжалась вся и потянула на себя одеяло. Лида понимала, Тоне сейчас непросто, но дело было такое… нужно взять себя в руки...