Вечер тёк ровно, как манка без комочков: на плите — суп, в коляске сопел Мишка, в телефоне от мужа короткое «задержусь». Юля накинула на себя куртку и, не снимая домашние тапочки — ну на минутку же! — спустилась этажом ниже к сестре: передать банку бульона и забрать у Наташи отжатые ползунки. Подъезд дремал в тёплой сырости: пыльные почтовые ящики, запах куриного бульона, кот, который всегда лежит на коврике у третьей квартиры. — Наташа? — позвала она шёпотом, чтобы не разбудить сына. Коляска скрипнула, будто возражая: «Домой пора»...

Плохо. Плохо и горько, горько и больно, больно и обидно. Слёз нет, чтобы плакать. За что? Почему он так со мной. Семь лет, семь счастливых лет. За ручку ходили, никогда слова не сказал плохого, а тут...Враз, просто взял и ушёл. Нет, не ушёл, сбежал трусливо. Телефон звенит и звенит,да что такое, кому там...приспичило. Мама. -Алё, доча...доча, что ты делаешь? -Ничего мам, - надо голос делать спокойный и ровный. -Ну и хорошо, ты не плачешь там? Ещё не хватало из-за какого то дурня слёзы лить...