Ну, это уже ни в какие ворота, сказали люди. Ни в какие ворота. Совсем уже. Это уже не просто неприлично, это вообще за гранью, сказали люди. Вот так прямо и сказали. Ну, еще бы. Вроде респектабельный молодой человек, в роду все респектабельные были до какого-то там колена, а тут на тебе, чего выдумал. Вышел на улицу, стал стрелять по цветам. Нет, не по цветам в палисаднике, а по ц-в-е-т-а-м. Вот-вот. Совсем уже. Кощунство какое-то. Молодого человека осудили, конечно, не без этого. Осудили за глаза, за вечерним чаем, во всех домах в половине пятого, все сказали – это уже ни в какие ворота...

— Паш, я сегодня девочек в «Версаль» пригласила. Посидим немного, отпразднуем Ленкин развод. Ира произнесла это, не отрывая взгляда от своего отражения. Она крутилась перед большим зеркалом в прихожей, затянутая в новое шёлковое платье цвета пыльной розы. Ткань струилась по телу, обрисовывая каждый изгиб, который она считала выгодным, и деликатно скрывая те, что вызывали сомнения. Она повернулась боком, выгибая спину, затем вполоборота, оценивая, как свет от люстры играет на дорогом материале. Платье было куплено вчера, спонтанно, с его кредитной карты...