Невыразимость. Она терзает меня с юности. Для передачи состояний, которые я испытываю просто нет аппарата - невозможно эти ощущения зашифровать в слова, потому что у общества нет нужды их расшифровывать. Если нет такой нужды, то нет общеупототребительного аппарата. А нужды нет потому, что мало кто проживает подобные состояни на регулярной основе. Нужда есть лишь у тех, кто лечит и изучает таких, как я - ментальных уродов... Сегодня я стоял на остановке и разглядывал окрестности, ожидая автобуса. Под деревом, возросшим неподалёку, паслись воробьи. Без пастуха. Маленькие птички. Миленькие. Ощипывали семена какой-то редкой травы, очищали кожуру семечек, но в основном подбирали с земли что-то неразличимое для человеческого глаза. А вокруг были люди - на самокатах, в куртках, в телефонах, едущие, идущие, ждущие. Занятые своими делами. Воробьи копошились. Чем дольше я смотрел на них, тем больше хотел взглянуть на мир и, в большей степени, на пристанище копошения их глазами - как они находят там что-то съедобное?! Или по запаху? Или всё вместе? Я смотрел, но увидеть не мог. Лишь вообразить. И я воображал. Я погружался всё глубже в жизнь маленьких коричнево-серых комочков пока, неожиданно для себя, не свернул на случайном повороте сознания. Я вывернул на остановку "невообразимое великолепие живого" - эти в большой степени привычные сгустки жизни развернулись для меня сложными биологическими механизмами, выполняющими свои задачи путём сложных физико-химических процессов. Мистерия жизни. Невыразимость нахлынула на меня сразу после - мне не с кем поделиться этим великолепием, но более того, я никогда не смогу выразить его вслух. Я не умею так говорить. Окружающие меня люди лишь усиливали это ощущение - им было не до мистерии. Им всегда не до того. Спешить, торопиться забить свою жизнь ненужным и пустым - так я всегда их видел. Максимализм и одиночество. Не могу из них вырасти. Надо научиться говорить. Хотя бы писать.