Самое ужасное в происходящем за последние годы - это даже не война с огромными жертвами и разрушениями, не миллионы сломанных судеб, и не разрушенные до основания города. Хотя всё это само по себе ужасно. Но не это самое ужасное. И даже не то самое ужасное, что эта война с огромными жертвами и разрушениями, которая идёт уже четвёртый год, а если считать с начала, так и вовсе 12-й - закончится не победой, а переговорами, которые не сулят ничего особенно хорошего, и которые совершенно не адекватны той цене, которую пришлось заплатить...

Обещание, данное умирающей подруге, тяжелее любого креста. Особенно когда на дворе июнь 1941-го, а в твоих собственных двадцать три года нет ни кола ни двора. Но глядя в мутные глаза Марфы и слыша за спиной сдержанный всхлип её детей, Анфиса поняла: назад дороги нет. Её слово теперь — закон, который ей предстоит нести через всю войну. Шёл июнь 1941-го, но в избе Марфы Каретниковой от неподвижного, густого воздуха казалось, что время остановилось. Запах болезни — смесь сухих трав, варёной картошки и чего-то тяжёлого, приторного — въелся в бревенчатые стены...