Мы переехали в эту квартиру в середине апреля. Маленькая двушка на Песочной улице, с облупленной плиткой в ванной и занавесками в цветочек, оставшимися от прежних хозяев. Но нам она казалась дворцом. Саша сказал: «Своё — значит, всё впереди». Я поверила. Он уволился месяц назад — устал, «всё надоело», хотел передохнуть. Искал новую работу вяло. Вакансии листал в телефоне, потом уходил на балкон курить. Я взяла отпуск, потому что надо было переехать, разгребать коробки, делать хоть какой-то порядок...

Икона на нее и не глядела. Приехала какая-то. За накрытым столом расхвасталась. - Сколь -сколь получашь?- избегали глядеть ей в глаза. Думали: «Врушка! Таких зарплат и не быват». Смеялись на крыльце: - Вон Савельиха на ферме заколачиват! Так вить свету белого не видит. Где и подворует. Есть у ней така возможность. У воды быть, да не напиться? А вить этак не выставлятся. - Хоть бы «десять» сказала. А то, как в лужу пукнула. - Вранье, что дранье, того и гляди руку занозишь. Мать не знала, куда глаза девать. Только Ленка Толмачева, подружка задушевная, хохотала счастливо: - Я хочу, чтобы всем во вселенной было хорошо! Пыталась спасти: - А давай, Зойка, лучче споем...