Иногда самый страшный ад разворачивается не в криминальных хрониках, а в гостиных обычных квартир, где двое, когда-то любивших друг друга, становятся актерами и режиссерами собственного немого кино. Студия была ослепительной. Под горячими лучами софитов плясали миллионы пылинок, словно золотая мишура. Александр Гордон смотрел на двух людей, сидевших друг нап друга, и его пронзительный взгляд, видевший за свою карьеру всякое, сегодня с трудом скрывал потрясение. Юлия Барановская, перебирая лежавшие перед ней бумаги, нервно вздыхала...

Тишина в его квартире была особого свойства — не пустая, а густая, насыщенная, словно дорогой коньяк в хрустальном бокале. Артём медленно расстегивал манжеты рубашки, прислушиваясь к этому звуку — звуку окончания дня. За окном, на двадцатом этаже, угасала позолоченная осенняя Москва, а он стоял посреди безупречно чистого пространства в стиле лофт, где каждая вещь лежала на своём месте, как экспонат в музее современного искусства. Здесь всё было его. И только его. Его взгляд упал на стройную, темнокожую женщину, лениво потягивавшуюся на диване-трансформере...