Яна стояла у порога своей квартиры, держа в руках ключи, которые дрожали от волнения. За дверью слышались звуки, которых здесь быть не должно было — стук посуды, шипение сковороды, женский голос, дающий указания. Сердце девушки забилось как птица в клетке. Что происходит в ее доме? Медленно повернув ключ в замке, Яна приоткрыла дверь. Запах жареного лука и специй ударил в нос, смешиваясь с ароматом свежей выпечки. Это были запахи домашнего уюта, но не ее домашнего уюта. В прихожей стояли незнакомые тапочки — старенькие, потертые, явно женские...

Мать смотрела на Ноту долгим, изучающим взглядом. В ее глазах читались и боль, и непонимание, и какой-то смутный страх. Она ждала, затаив дыхание, боясь услышать упрек или осуждение. Тишина казалась невыносимой, каждая секунда тянулась как вечность. Потом глаза матери наполнились слезами, но она продолжала молчать. Нота опустила голову, не в силах выдержать этот взгляд. Она ожидала всего, криков, упрёков, даже побоев, но только ни этого, рвущего душу на части молчания. — Кто отец, — спросила наконец тихо, — Ткачев? Нота кивнула, не поднимая головы...