— Почему не приготовила?! Я целый день вкалываю, а ты что делаешь?! Вера стояла у раковины, прижимая к груди четырёхмесячного Мишку. Он только-только заснул, и она боялась пошевелиться. В раковине гора немытой посуды. Спина ныла так, будто её переехал грузовик. Швы после родов всё ещё тянули. Аркадий швырнул ключи на стол. Они со звоном упали на пол. Мишка вздрогнул. — Посмотри на эту помойку! Мне жрать нечего, ребёнок орёт сутками, а ты стоишь как истукан! Он ударил ладонью по столу. Мишка заплакал — тонко, надрывно...

Вечер тёк ровно, как манка без комочков: на плите — суп, в коляске сопел Мишка, в телефоне от мужа короткое «задержусь». Юля накинула на себя куртку и, не снимая домашние тапочки — ну на минутку же! — спустилась этажом ниже к сестре: передать банку бульона и забрать у Наташи отжатые ползунки. Подъезд дремал в тёплой сырости: пыльные почтовые ящики, запах куриного бульона, кот, который всегда лежит на коврике у третьей квартиры. — Наташа? — позвала она шёпотом, чтобы не разбудить сына. Коляска скрипнула, будто возражая: «Домой пора»...