Бывает, услышу где-то краем уха: «Лепс спел». И понимаю — речь не о каком-то конкретном концерте. Это уже мем, формула, почти заклинание. Как только появляется этот голос — хрипловатый, гравийный, будто пропитанный десятком жизней, — всё становится Лепсом. Даже если ты сам в этот момент варишь макароны. И вот этот самый Лепс — неподъёмный, неустанный, тот, кто вечно в дороге, в черных очках и с бутылкой «поэзии» в руках — говорит: «Осталось максимум десять лет. А потом — всё». У меня внутри что-то кольнуло...