Я всегда помнила нашу квартиру по звуку. По вечерам в ней потрескивали батареи, тонкие, как ребра. С кухни тянуло жареным луком и капустой, а из подъезда — сыростью старых ботинок и стиранных до дыр ковриков. Зимой окна покрывались льдом изнутри, и я по утрам дышала на стекло, чтобы протереть крошечное окошко в мир. Мы жили вдвоем с мамой в крошечной двухкомнатной хрущёвке: ее комната у окна, моя — бывшая кладовка, куда с трудом влезали узкая кровать, стол и дешевый стеллаж. Стены были такими тонкими, что я знала наизусть, как кашляет сосед сверху...