В тот вечер на кухне пахло пригоревшим молоком, старыми обоями и валерьянкой. Запах был настолько густой и липкий, что казалось, он оседает на одежде, въедается в кожу. На нашем старом дубовом столе, который мой муж Виктор мастерил своими руками еще в девяностые, лежал скомканный кухонный полотенце и лист плотной белой бумаги — официальное уведомление от нотариуса. — Я всё решила, мама. Или, вернее, Надежда Петровна, — голос моей дочери Алины звучал холодно и отстраненно, словно она читала текст с телесуфлера...