— Это что? — голос Анфисы был тихим, почти шёпотом, но от этого шёпота у Василия, вольготно развалившегося на диване с телефоном, по спине пробежал холодок. Он даже не повернул головы, лениво листая ленту новостей. — Что, Фиса? Опять счета за коммуналку? Я же говорил, оплачу завтра. — Я спрашиваю, — она сделала шаг вперёд, и казённый белый конверт в её руке зашуршал, словно сухой осенний лист, — это. Что. Такое? Василий наконец оторвался от экрана. Взгляд его скользнул по официальному бланку, по гербовой печати, по строгим строчкам машинописного текста и мгновенно стал пустым, стеклянным...

— Аннушка, телевизор-то мой уже четыре года у вас висит. Анна замерла над кастрюлей, в которой булькал разогревающийся грибной суп. Валентина Петровна стояла в дверях кухни, сложив руки на груди, и смотрела на телевизор, висящий на стене. — Мне для дачи новый покупать придётся, — добавила свекровь, вздыхая так тяжело, словно на её плечи только что свалилась вся тяжесть мира. Анна повернулась, натянув улыбку. Ложка в её руке дрожала едва заметно. — Валентина Петровна, вы же дарили его нам. — Дарила, пока не встанете на ноги, — свекровь кивнула на телевизор...