Снег в тот вечер не просто шел — он обрушивался на город тяжелой, мокрой стеной, заклеивая окна, глуша звуки и превращая дороги в ледяное месиво. Но холоднее всего было не на улице, а в нашей гостиной, где царил идеальный, стерильный порядок. Ни пылинки на лакированном комоде, ни складки на шторах. Этот порядок был религией моего мужа, Игоря, и моим персональным адом на протяжении последних семи лет. Я стояла в прихожей, прижимая к груди мокрый, дурно пахнущий комок шерсти. Мое пальто промокло, сапоги оставили грязный след на бежевой плитке, и я знала: сейчас будет буря...

Солнечный луч, упрямый и навязчивый, пробился сквозь щель в шторах и упал прямо на лицо. Надежда зажмурилась, пытаясь отвернуться, но в висках застучало. Вчерашний юбилей свекрови давал о себе знать — не сильной головной болью, а тяжелым, липким похмельем эмоций. Еще бы, пятьдесят лет Галине Петровне отмечали с размахом. Она приоткрыла глаза, стараясь не шевелиться. Рядом, свернувшись калачиком, посапывала восьмилетняя Маша, перебравшаяся к ним ночью. Муж Игорь лежал на спине, его дыхание было ровным и спокойным...