Солнечный луч, пробившийся сквозь щель в шторах, резал полумрак, высвечивая миллионы пылинок, кружащихся в немом танце. На диване, застывшая, будто фарфоровая кукла, сидела Лика. Плечи ее подрагивали, но звуков не было, лишь прерывистое, хриплое дыхание, которое она пыталась заглушить, закусив губу до боли. — Поплачь, Лика, поплачь же наконец, — мягко, но настойчиво говорила Марина, обнимая подругу за острые плечи. Ее пальцы водили по коротким, волосам Лики, будто пытаясь согреть. — Слеза душу омывает, легче станет, я знаю...

Часы в прихожей пробили три часа ночи. Тяжелый, глухой звук маятника разнесся по квартире, словно каждый удар забивал гвоздь в крышку гроба моей спокойной жизни, хотя в ту секунду я еще не подозревала, что моя жизнь уже закончилась. Я проснулась от невыносимой жажды. Во рту пересохло так, будто я провела неделю в пустыне без глотка воды, а не в нашей уютной спальне с дорогим, недавно установленным кондиционером, на который мы копили три месяца. Я тихонько, стараясь не шуршать, выскользнула из-под одеяла...