Когда они купили эту квартиру, им было по тридцать. Обои с цветочками казались тогда милыми, линолеум — практичным, а кухонный гарнитур цвета вишни — почти роскошью. Сейчас обоим перевалило за сорок, сын учился в институте, приходил домой все реже, а обои местами висели клочьями, словно сами намекали, что пора что-то менять. Вечером, после работы, они сидели на кухне. Над плитой гудела вытяжка, на столе остывал чайник, в тарелке оставалась одна пряничная звездочка. Андрей крутил в руках кружку и смотрел на угол у окна, где штукатурка вздулась и осыпалась...

— Ты бы ноги вытирала получше. Весь коридор в жиже, — вместо «здравствуй» прилетело из кухни. Лена застыла с ключом в руке. Тяжёлый пакет из «Пятёрочки» врезался пластиковыми ручками в ладонь, пальцы побелели. На коврике и правда расплывалась грязная лужа — ноябрь в этом году выдался пакостный, снег падал и тут же превращался в серое месиво. Она выдохнула, глядя на своё отражение в зеркале шкафа-купе: шапка съехала, под глазами круги, тушь осыпалась. Красавица. Пятьдесят два года, главбух, а стоит, как школьница, которую отчитывают за двойку...