Ольга терпеть не могла слово «налаживаться». Им пользовались, когда ничего не налаживается, но все делают вид, будто процесс идет. Их новая двушка на восьмом этаже как раз «налаживалась»: светильники без плафонов, коробка из-под стиральной машины вместо тумбочки, шторы, которые она купила на распродаже, висели на бельевой веревке. Ипотека на двадцать пять лет «с льготной ставкой» от банка, где работал Кирилл, выглядела как обещание и приговор одновременно. Её зарплата аналитика покрывала еду, садик и «мелочи», а все остальное — «семейный котел»...

— Участок — это моя собственность, тётя Валя, — голос Егора прозвучал в наступившей тишине непривычно твёрдо, и эта твёрдость удивила, кажется, не только всех присутствующих, но и его самого. — Это моя земля. И любые действия на ней требуют моего согласия. Я очень тебя прошу, на следующей неделе, пожалуйста, убери машину. Он стоял посреди гостиной в доме своей матери, и все взгляды были прикованы к нему. Его старшая тётя, Валентина, только что с гордостью рассказывавшая своей подруге, «как ей повезло с племянником, который отдал ей пол-участка под парковку», замерла с куском торта на вилке...