В тот день шёл дождь. Не проливной, не грозный, а такой унылый, осенний — серый и монотонный, будто сама природа сочувствовала моему состоянию. Я сидел в кресле у окна, смотрел на стекло, по которому медленно сползали капли, и пытался понять, как всё могло зайти так далеко. Мама сидела напротив, в своём любимом бархатном пледе, который она накинула на плечи ещё лет десять назад, когда отец ушёл. Тогда она говорила: «Плед согревает, даже если внутри всё замёрзло». Сейчас ей было семьдесят три, но...

Вечер тёк ровно, как манка без комочков: на плите — суп, в коляске сопел Мишка, в телефоне от мужа короткое «задержусь». Юля накинула на себя куртку и, не снимая домашние тапочки — ну на минутку же! — спустилась этажом ниже к сестре: передать банку бульона и забрать у Наташи отжатые ползунки. Подъезд дремал в тёплой сырости: пыльные почтовые ящики, запах куриного бульона, кот, который всегда лежит на коврике у третьей квартиры. — Наташа? — позвала она шёпотом, чтобы не разбудить сына. Коляска скрипнула, будто возражая: «Домой пора»...