— Отойди, ты свет загораживаешь. Галина не обернулась. Нож ритмично стучал по разделочной доске, превращая вареную морковь в оранжевые кубики. В кухне стоял густой, тяжелый дух майонеза, вареных яиц и хвои — тот самый запах, который тридцать первого декабря должен вызывать радость, а сейчас вызывал тошноту. — Галя, я с тобой разговариваю. Звук молнии на сумке. Этот "вжик" прозвучал громче, чем работающий телевизор, где Женя Лукашин в сотый раз пытался понять, в каком он городе. — Я слышу, — она смахнула морковь в эмалированный таз...