Николай Петрович лежал на старом, продавленном диване в гостиной, укрытый поношенным клетчатым пледом. Глаза его были плотно закрыты, дыхание — ровным и глубоким, как у человека, погруженного в безмятежный сон. Но это была лишь маска, тщательно вылепленная годами самоконтроля. Под морщинистыми веками зрачки беспокойно двигались, а сердце в груди стучало гулко и больно, словно старый молот по наковальне. Он не спал. Он слушал. В квартире, пропитанной запахами его одинокой старости — пыльных книг,...

Дождь барабанил по карнизу с такой настойчивостью, будто пытался прорваться внутрь и смыть накопившуюся за день усталость. Я стояла у окна своего кабинета, прижимаясь лбом к холодному стеклу, и смотрела, как внизу, в мутном свете фонарей, люди спешили домой, прячась под зонтами. В отражении окна я видела своё лицо — уставшее, с залегшими тенями под глазами, которые уже не скрывал даже самый плотный консилер. В свои тридцать два года я чувствовала себя на все пятьдесят. Последние полгода на работе выдались адскими...