Вечер тёк ровно, как манка без комочков: на плите — суп, в коляске сопел Мишка, в телефоне от мужа короткое «задержусь». Юля накинула на себя куртку и, не снимая домашние тапочки — ну на минутку же! — спустилась этажом ниже к сестре: передать банку бульона и забрать у Наташи отжатые ползунки. Подъезд дремал в тёплой сырости: пыльные почтовые ящики, запах куриного бульона, кот, который всегда лежит на коврике у третьей квартиры. — Наташа? — позвала она шёпотом, чтобы не разбудить сына. Коляска скрипнула, будто возражая: «Домой пора»...

Как не берегла я свои бархатцы в клумбах от уговоров мамы поскорее почистить огородные угодья и предаться праздному отдыху, а морозец трёх ночей управил мои решенья: после первого вечернего инея какие-то соцветия в глубине кустов ещё хорохорились, но в отблесках северных сияний в торжестве минус четырёх сдались и они... И я ничуть не удивляюсь, вспоминая наши с Шурой бдения под эти минуса, когда насдобившись в три слоя одежд мы, задрав головы к белой реке звёзд, текущей аккурат над коньком нашего дома, ахали над туманными всполохами полярного свечения...