Ноябрьский ветер в тот год был особенно злым. Он не просто дул, он вгрызался в кожу, пробирался под тонкое пальто, словно пытаясь выдуть остатки тепла из души. Но Настя холода почти не чувствовала. Её щеки горели адским огнем, хотя никто не ударил её физически. Удар был нанесен куда глубже — прямо в сердце, в самую суть её женской гордости. Она стояла на крыльце старинного особняка Воронцовых, сжимая в руке смятую, грязную бумажку. Пятьсот рублей. Синенькая купюра с Петром Первым, который смотрел на неё с тем же высокомерием, что и бывшая свекровь минуту назад...