Деревня Выселки доживала свой век тихо и незаметно, словно старая собака, дремлющая на солнцепеке. Здесь осталось всего пять жилых дворов, и дом Марии Ивановны — бабы Маши, как звали ее немногие соседи, — стоял на самом отшибе, у кромки векового леса. Мария Ивановна любила это место. Дом был старый, бревенчатый, почерневший от времени и дождей, но крепкий. Его строил еще ее дед, перестраивал отец, а муж, покойный Иван, держал в образцовом порядке до самой своей смерти десять лет назад. Теперь же...

— Чёрт бы тебя побрал! — Марина с силой дёрнула «собачку» сапога. Металл хрустнул, и язычок молнии остался у неё в пальцах. Сапог, старый, ещё додекретный, так и остался распахнутым, демонстрируя потёртый мех. Она тупо смотрела на обломок в руке. За окном, в грязной серости ноябрьского вечера, выли сирены скорой, а здесь, в тесной прихожей, пахло сыростью и жареным луком — соседи снизу опять готовили что-то жирное. Это был конец. Не сапога — это ерунда, можно в мастерскую снести, рублей пятьсот возьмут...