Людмила Викторовна стояла у окна своей «двушки» в спальном районе Москвы и смотрела, как октябрьский дождь методично смывает с асфальта остатки яркой листвы. В стекле отражалось ее лицо: уставшие серые глаза, сеточка морщин в уголках, поникшие плечи. В сорок пять лет она чувствовала себя не просто зрелой женщиной, а глубокой старухой, доживающей свой век в пустой квартире. Тишина в доме была оглушительной. Раньше здесь кипела жизнь: гремели кастрюли, спорили дети, бубнил телевизор под комментарии мужа...

Александр Иванович сидел на кухне, сгорбившись над столом, словно пытаясь спрятаться от того давнего, въевшегося холода, который десятилетиями жил где-то под сердцем. Он держал ладонями кружку горячего чая — старую, с вытертым рисунком елочки, но это тепло его совсем не согревало. Телевизор в комнате бубнил, рассказывал про новогодние ярмарки, про какие-то невероятные скидки, про праздничные концерты. Люди украшали елки, покупали мандарины, спешили домой, чтобы встретить праздник в тепле. А у него...