Как только Татьяна зашла в квартиру, её тут же встретил на пороге Станислав. Молодой человек бегал глазами по лицу, по фигуре своей жены и улыбался:  — Привет, Танечка, как же я соскучился. Пойдём скорее к нам. Мамы нет дома, — подмигнул Станислав своей жене.  — Привет, родной. Да, а где же она? Обычно, в такое время она отдыхает, — пожала плечами Татьяна и потянулась, чтобы поцеловать мужа. Как вдруг Станислав отстранился:  — Тань, а где кулон, который я тебе подарила? Ты снова забросила его в шкаф? — женщине показалось, что муж рассердился...

Особняк Артёма всегда казался мне чужой планетой — блестящей, холодной, безвоздушной. Каждый раз, переступая высокий порог с кованой дверью, я чувствовала себя не гостьей, а случайно забредшей статисткой в дорогой декорации. Высокие потолки тонули в подсветке, люстры сверкали хрусталём, а стены украшали картины, в которых я не понимала ровным счётом ничего: какие‑то пятна, полосы, фигуры, будто ребёнок игрался красками. Но я знала, что каждая такая «мазня» стоит дороже, чем все мои сбережения за последние десять лет вместе взятые...