— Ты опять без макияжа? — фраза прозвучала между звоном чашки и щелчком ремня. Егор стоял у зеркала, поправляя галстук. В его тоне не было явной злости, но привычное раздражение сквозило — сухое, ровное, опасное. Он говорил, будто выносил диагноз. — У меня жена должна быть ухоженной, — добавил он спокойно, не глядя на меня. Я стояла на кухне в старом халате и ловила на себе его взгляд — скользкий, оценивающий, будто он примерял на меня чужой образ и понимал: не подходит. Макс, наш сын, кашлянул в спальне...