Мария Ивановна сидела в своем старом кресле-качалке у окна, безучастно глядя на сад, который когда-то был гордостью всей округи. Сейчас яблони сбросили последние листья, и голые ветви царапали серое ноябрьское небо. На коленях старушки лежал вязаный плед, руки мелко дрожали — этот тремор она репетировала перед зеркалом почти неделю. — Бабуль, ты меня слышишь? — голос Лены звучал громко, даже слишком, с той раздражающей интонацией, которую люди используют при общении с маленькими детьми или глубокими стариками...

Восемь лет. Восемь лет мы снимали эту старую однушку на первом этаже, с вечно запотевающими окнами и запахом затхлости из подвала. Каждое утро я будила Костю, провожала его в школу через весь район, а потом мчалась на работу, проклиная пробки и думая об одном: когда же это кончится? И вот, казалось, этот день настал. Утро началось как обычно, но в воздухе витало что-то новое, легкое, как первый весенний ветерок. — Костя, шарф завяжи! — крикнула я вдогонку сыну, который уже выскакивал в подъезд...