Когда меня везли на каталке к лифту, коридор реанимации тянулся нескончаемо. Белый свет резал глаза, за спиной щелкали какие‑то аппараты, а санитарка бодро сказала: — Ну что, мамочка, домой. Восстанавливаться. Домой… Домой меня везли не в наш недоремонтированный угол, где все пахло штукатуркой и детским кремом. Нашу однокомнатную квартиру залило кипятком, пока я лежала под капельницами, и теперь все мы — я, Игорь и крошечный сын — временно «спасены» у Галины Петровны. У свекрови. В ее подъезде пахло сырым бетоном и жареным луком из чужих дверей...

Анна не собиралась сегодня возвращаться домой так рано. Наоборот — готовилась к долгому совещанию, где начальство опять будет толочь воду в ступе, делать вид, что решает судьбы отдела, и перекладывать ответственность на тех, кто действительно работает. Но встречу внезапно перенесли: кто-то из руководителей слёг с простудой, кто-то забыл документы, кто-то просто не пришёл. Анна застегнула пальто и с облегчением выдохнула. Свободный вечер — звучит заманчиво, если бы не одно «но». Всё последнее время...