Рынок — это нервная система города. Здесь пульсируют цены, люди и чужие истории, которые слышишь краем уха между «взвесьте сто грамм» и «карточку приложите». Я зашла за куриными сердцами — пациентке-кошке прописала мягкий белок после гастрита, — и застряла у ряда с орехами и сухофруктами: из подкупоренной бочки летел запах кураги, как из детства. — Девушка, — сказала продавщица в ярком платке, — вам вяленую вишню дать на пробу? — Дайте. И пачку сердечек вон там, — ответила я и только тогда заметила слева двух людей с разными лицами...

Она сказала это так спокойно, будто перечисляла покупки по чеку, но пальцы дрогнули над крышкой потерянной временем коробки из-под туфель: — «Все подруги твердили мне: иностранцы — это счастье. Я тогда не знала, что эта “сказка” обернётся испытанием на всю жизнь». Он — не был здесь. Здесь была кухня, где чайник кипит дольше совести, чистая скатерть с едва заметным лимонным узором, хрустящая тишина раннего вечера. Она — была. С прямой спиной, с тем самым жестом хозяйки, которая привыкла чинить мир нитками и булавками...