Я была всего лишь горничной, пока не нашла портрет своего мёртвого отца в кабинете самого могущественного человека в городе. — Сэр, а почему мой папа изображён на этом портрете? — дрожащим, едва слышным голосом, в котором смешались страх и отчаянная надежда, спросила юная Эмили Картер. Её тонкий палец, обычно привыкший лишь бережно смахивать пыль с дорогих безделушек, был теперь направлен на массивную картину в позолоченной раме, гордо висевшую за массивным дубовым письменным столом. Казалось, сама воздушная пыльца в солнечном луче замерла, застигнутая врасплох этим дерзким вопросом...

Она стояла у окна, за которым кипела жизнь, а её собственный мир был тихим и беззвучным, отгороженным от смехов и криков толстым слоем невидимого, но прочного стекла. Валентина знала: ещё пара минут – и оглушительный, безжалостный звонок ворвется в эту хрупкую тишину, увлекая её в шумный водоворот школьного дня, где её ждали не уроки, а испытания. Она медлила, оттягивая роковой миг, не в силах заставить себя повернуться и встретиться с десятками глаз – равнодушных, насмешливых, а особенно – с одним-единственным, холодным и надменным взглядом Златы...