На тонкий халат пришлось накинуть пуховик и выйти на балкон. Зуб на зуб не попадает, минус семнадцать, а я распахнула все окна в квартире настежь. В комнате, несмотря на ледяной сквозняк, все еще висит этот тяжелый, кислый дух, будто там не человек ужинал, а рота солдат сушила портянки. А на столе в вазе стоят поникшие лилии. Я их купила сама себе вчера, чтобы было красиво, а теперь они выглядят так, будто тоже задохнулись. И самое обидное — мне 52 года, а чувствую себя школьницей, которую отчитали за то, что она посмела отстоять свои права...

Тридцать лет брака похожи на длинный, бесконечный коридор, оклеенный старыми, привычными обоями. Ты знаешь каждую трещину, каждое пятнышко, каждый скрип половицы под ногами. Я знала Игоря лучше, чем он сам себя знал. Я знала, что по вторникам у него непременно случается изжога, если в котлетах чуть больше лука, чем положено по ГОСТу, который я вывела опытным путем еще в девяностых. Я знала, что по пятницам он превращается в ценителя старого кино, и к этому моменту на журнальном столике должен стоять пузатый бокал с коньяком и нарезанный тонкими, почти прозрачными ломтиками лимон...