— Я буду жить здесь теперь, — свекровь стояла в дверях с чемоданами, а я не могла поверить своим ушам. Галина Петровна не спрашивала разрешения. Она просто сообщала факт, как будто это было само собой разумеющееся. За её спиной виднелись ещё две сумки и какие-то коробки. Мой муж Андрей стоял рядом со мной в коридоре, и я чувствовала, как он весь напрягся. — Мама, но мы же не договаривались... — начал было он, но свекровь перебила его одним взмахом руки. — Андрюша, не начинай! Я твоя мать, мне не...

Все началось с двух полосок на тесте, брошенных на кухонный стол, как улика. Моя восемнадцатилетняя дочь, Лена, сидела напротив, обхватив руками чашку с остывшим чаем. Она не плакала. Она смотрела на меня с тем особым выражением испуганной надежды, которое бывает только у детей, знающих, что сейчас придет взрослый и все решит. — Мам? — ее голос был тонким, как паутинка. Я смотрела на тест, потом на нее. На ее еще по-детски пухлые щеки, на модную толстовку с надписью "ADORE", на телефон, который она сжимала в руке так, будто это был спасательный круг...