В гостиной, пропахшей нафталином, лавандой и тишиной висело напряжение. За столом, покрытым тяжёлой скатертью с вышитыми павлинами, сидели две женщины. Между ними лежал конверт, вскрытый всего час назад. Золовка, Виталина, женщина с острым подбородком и безупречно уложенной, тёмной косой, разглядывала свои руки, привыкшие все решать. Её мать, Агата Львовна, лежала теперь на соседнем кладбище под мраморной плитой, которую дочь сама выбирала, щупая холодный камень и думая о вечности. Она была старшей, ответственной, единственной дочерью...