Когда дверь за Олегом захлопнулась, в квартире воцарилась не просто тишина. Это был вакуум. Словно из помещения выкачали весь воздух, которым я дышала двадцать лет, и закачали новый — колючий, морозный, от которого кружилась голова. Я стояла в прихожей, глядя на пустую вешалку, где еще пять минут назад висело его кашемировое пальто. Пальто, которое мы выбирали три часа в дорогом бутике, потому что «Лена, я лицо семьи, мне нельзя ходить в ширпотребе». Я тогда сэкономила на своих сапогах, чтобы ему хватило...

Мы с ней были как мать и дочь Я всегда говорила о немой правде: кровное родство не делает людей семьёй — делают её руки, время и то, как ты отвечаешь на чужой плач посреди ночи. Когда мне впервые принесли маленькую Машу в коляске, я подумала только о том, как аккуратно положить её в ладони, как бы не порвать ту хрупкую жизнь. Родители её — короткие лица на старой фотографии в рамке — ушли из нашей жизни не сразу и не насовсем: они приходили иногда, брали на выходные, потом уходили дольше, потом вовсе перестали отвечать на звонки...