— И сколько стоит это баловство? Голос Антона упал в комнату, как грязный камень в чистый колодец. Лида не сразу подняла голову. Она сидела на корточках посреди гостиной, на старом, вытертом до ниток паркете, и её мир на мгновение сузился до размеров нескольких прямоугольных дощечек. Ламинат. «Дуб Арктический», «Орех Миланский», «Венге Марокко». Она перебирала их загрубевшими от работы пальцами, гладила прохладную, чуть шероховатую поверхность, вдыхала слабый, химический запах нового дерева. В этих образцах была не просто древесная стружка, спрессованная под давлением...

Я, действительно, никогда не использую на письме нецензурную лексику. По крайней мере, публично. Впрочем, и в личной переписке должен быть сверхнакал эмоций, чтобы заставить меня использовать всем известные ругательства. При этом матерюсь я много. И просто ругаюсь часто. Странно, да?» Примерно так я писала в начале этого года. Что ж? Стоит признать, что с того времени кое-что изменилось. Да, я стала не только говорить, но и писать матом. Ужас, да? Пусть так. Но я в этом кошмарного ничего не вижу...