— Положи ключи на комод. Прямо сейчас. И перестань теребить ручку сумки, оторвешь. Голос Ольги звучал глухо, как из бочки, отражаясь от свежеоштукатуренных стен пустой «двушки». Она стояла у окна, глядя на серый, моросящий октябрь, и даже не обернулась. Ей не нужно было видеть лицо матери, чтобы знать: Галина Петровна сейчас поджала губы в куриную гузку, а ее взгляд мечется по комнате, оценивая стоимость ламината, который еще даже не уложили. — Оля, ну зачем ты так жестко? — затянула мать свою привычную песню, в которой нотки обиды переплетались с плохо скрытым раздражением...