Эдуард легко поднялся на нужный этаж. Дверь в квартиру Эли была приоткрыта. «Последние штрихи к своей неописуемой красоте наводит. Ну, ну», — подумал Эдик и на всякий случай постучал костяшками пальцев о косяк двери — вроде и открыто, вроде и приглашают, ждут. Но вежливость ведь никто не отменял. — Эля, дорогая, рыба моя, это я. — Да, дорогой, проходи. Я уже скоро. Эдуард зашел. Прошел в комнату. Всё шло по плану. Даже лучше и быстрее, нежели он рассчитывал. С этой стер…, гхм, стерлядью, можно было бы и быстрее всё провернуть, но ведь некая правдоподобность всё же нужна...
И что вот делать, если Элечка, рыба драгоценная, предпочла квартиру ребенку? Вот скажите мне, что делать? Ага, главного героя, надо полагать все узнали. Не совсем, конечно, но, очень похож. И глаза даже синие. Это нейросеть Эдика рисовала. Сама я никак пока не могу дорисовать — руки «мешают», точнее, то, что одна еще не до конца восстановилась, да и она тут не особо помощница, поскольку левая, а вторая еще болит и устает быстро. Впрочем, я не об этом, а об «Эдике». Ведь, когда я начала писать вбоквел...